Рыжая, 36 - 18 декабря 2007 05:01

Проза незаконченная.

Вечер получался каким-то совершенно дурацким. Влад перекинул ноги на внешнюю сторону подоконника и автоматически курил. У нее настолько пересохло во рту, что она даже не смогла выдавить из себя привычную в таких случаях фразу: "Мудак слезь, это же, блядь, восьмой этаж". Влад любовался огнями проезжающих машин и находил одному лишь ему понятные узоры на тлеющей сигарете. Влад добрую сотню раз пожалел о том, что так и не научился макрофотосьемке.
Она вливала в себя очередную порцию виски. Перед этим была бехеровка. А, может, джин. Она бы так точно и не сказала. Ее язык совершенно разучился различать вкусовые ощущения. Почти разучился. Остались примитивные зачатки. Металл. Алкоголь. Или бабочки. Бабочек она дифференцировала из тысячи других вкусовых оттенков.
Она на самом деле уже привыкла к подобному положению вещей. Влад курил на подоконнике, свесив ноги над шумным проспектом, а она вливала в себя бесчисленные дозы алкогольного топлива. Она даже научилась обходится без музыкального сопровождения, не говоря уже о словесном. Она не видела в словах ни малейшего смысла. Набор буков. Звуков. Идиотские комбинации. Зачем говорить совсем о другом? А она знала, что никто не скажет того, что имеет смысл.
Молчание было каким-то слишком уж натянутым. Впрочем, не более натянутым, чем вчера. Или в прошлый вторник. Она окинула безучастным взглядом батарею бустых бутылок, выстроившихся возле стены, выкрашенной в пастельно-голубой цвет. "Вот кретин. Он же погрязнет по шею в этом мусоре. Надо бы выкинуть хоть часть этого хлама" - пронеслось у нее в голове. Правда это больше походило на константацию факта. Как будто бы она смотрела фильм. Впрочем, мало какие режиссеры акцентируют свое внимание на батарее пустых бутылок. Гораздо больше зрителя интересуют политические скандалы. Катастрофы. Самоубийства. Проблемы этики и морали. Семнадцать способов приготовления спагетти. Гомосексуалисты, в конце концов.

Она заранее знала, чем закончиться этот вечер. Все стало предсказуемым до зубовного скрежета. Она допьет виски. Возможно, приметься за коньяк. Или достанет из холодильника бутылку дешевой водки. Все равно вкусовые рецепторы уже не ощутят разницы. Методично она будет вливать в себя порции алкоголя, изучая голубую, неидеально побеленную стену и дверцу холодильника, с налепленными на нее магнитами. Впрочем, изучать - не самое подходящее слово. Как можно изучить то, что и так знаешь наизусть? Семь трещин в правом верхнем углу голубой стены, двухсантиметровую царапину внизу дверцы холодильника и двенадцать магнитов. Она давно оккупировала этот угол насквозь прокуренной кухни. Сигаретным дымом здесь пахли японские занавески, пластиковые ручки окон, вилки и ножи в деревянной шухляде, мусорные пакеты на нижней полке тумбочки и каждый из двенадцати магнитов.
Они с Владом редко приходили к консенсусу, демонстративно игнорировали просьбы друг друга и выворачивали наизнанку смысл всех сказанных фраз. Но сейчас, когда все общение свелось к коллективному поглощению алкогольных и никотиновых доз, Влад знал точно: угол слева от барной стойки -- неприкосновенная территория. Дурацкая соломенная подушка, стопка потрепанного глянца, плюшевое существо непонятной классовой принадлежности, бокалы с остатками вчерашнего алкоголя -- все это табу. Она могла спокойно уйти, зная, что вернувшись через несколько дней, застанет вещи в таком же положении. Хозяин кухни тоже редко менял место своей дислокации, но она предполагала, что Влад время от времени покидает квартиру -- иначе кто же пополняет алкогольно-никотиновые запасы?
Она вольет в себя очередную порцию содержимого бокала, почувствует тяжесть в правом боку и неприятный комок в горле -- на нее уже давно не действовал алкоголь. Или наоборот -- опьянение стало для нее состоянием перманентности. В любом случае, только два этих признака служили определенными стоп-факторами. Она поставит бокал на стопку потрепанного глянца, укутаеться в длинный полосатый шарф, захлопнет дверь с грязно-белой дермантиновой обивкой и пойдет на проспект ловить такси.
Она жутко боялась ночных таксистов. Она вообще много чего боялась: пустых лестничных клеток, прыгать с парашютом, ходить на серьезные собеседования, престарелых теток из государственных учреждений, умереть и не успеть сказать самого главного. Но другого выхода не было. В порыве смешанных приступов лени и слабоумия однажды она имела неосторожность остаться на ночь. Бросив в мойку бокал с остатками коньяка, затушила сигарету и, не включая света, вылезла из своего угла. Больно стукнувшись ногой о дверной косяк -- она постоянно забывала обуть тапочки, пробралась в комнату и наощупь нашла кровать. Не снимая светло-зеленый растянутый свитер, легла поверх покрывала в крупную серую клетку и свернулась в клубок, придвинувшись как можно ближе к стенке. Вдыхая запах побелки -- ремонт в этой квартире на восьмом этаже новостройки был сделан совсем недавно, уже сквозь сон она услышала шаги Влада. Не раздеваясь, он умостился на самом краешке кровати -- казалось, еще полсантиметра и он свалиться на пол. Она отодвинулась еще дальше, прижавшись к стене всеми возможными участками кожи и отключилась.
Ей приснились яблоки. Наверное, это странно. Обычно, в подобных ситуациях сняться финальные сцены сопливых мелодрам. Или ничего. Черная пустота. А ей приснились яблоки. Зеленые сочные яблоки почти что идеальной формы с коротенькими корешками. Яблоки плавали в пустоте. Вакууме. Без каких-либо бэкграундов. Можно сказать, существовали абстрактно от всего окружающего мира. А потом вдруг исчезли.
Она открыла глаза, точно помня, как засыпала, сравнявшись

• 
• 
•